Пытаясь снять нервное напряжение, я старательно вдалбливалась в стенку, раскачиваясь и упираясь в нее руками, когда моя буйная головушка приближалась к кухонному кафелю. Леша, увидев мои нехитрые манипуляции, решил мне помочь, толкая рукой мою спину. Я расхохоталась, увидев материнский удивленный взгляд.
- Надо позвонить твоей Алекс, - в конце концов произносит она, продолжая наблюдать, как я, раскачиваясь, отталкиваюсь руками от стены, - ты как раз в нужном состоянии, чтобы с ней общаться.
- Я снимаю стресс. И вообще, мы сегодня чуть не поругались.
- Из-за чего?
- Не из-за чего. Мы всегда ругаемся не из-за чего.
- Мальчика не поделили, что ли? - усмехается мать, продолжая нарезать что-то с громким стуком ножа о доску.
Пытаюсь скривиться.
- Она в Виннице живет, - говорю я и резко взвизгиваю, т.к. Леша не отталкивает меня обратно к стене, а вдруг просто ловит заставляя чувствовать, что я вот-вот упаду.
- А мальчик, я так понимаю, в Лондоне? - хихикает мама. Леша отталкивает меня обратно, и внутри все успокаивается от равномерного раскачивания туда-сюда.
- Почти, - отвечаю, - с этим нет проблем, мам. Всех мальчиков мы давно уже поделили. Все с именем Том - ее, а остальные мне.
- Есть у меня один знакомый Том, в Одессе, - задумчиво произносит Леша, и чуть не роняет меня, засмотревшись на вильнувшую пятую точку матери, - но ему под пятьдесят.
- Это ничего, - отмахиваюсь я, - она от меня наверняка геронтофилией заразилась, - ловлю удивленный взгляд мамы и поясняю, - самому старшему из тех, кто мне нравился, было 60 лет.
- А Никитич тебе, часом, не нравится? - ехидно спрашивает мать, заработав мой возмущенный взгляд.
- Тогда, может, это Янукович? - предполагает Леша.
И мне вдруг резко хочется его чем-нибудь пнуть. Просто так, из вредности.
- Нет. Он музыкант, - мечтательно вздыхаю я, восстанавливая в голове образ одного очаровательного блондина за роялем, - Эрнст. Хорн.
- Я о таком и не слышал, - бормочет Леша.
- Ну конечно, не слышал, - киваю я, и образ немца с копной светлых волос и милой улыбкой тут же пропадает. Нет, пожалуй, от геронтофилии я чудным образом излечилась, ибо образ уже совершенно не вдохновляет. Я заболела, что ли?
И тут же опять взвизгиваю, из-за того что неудачно оттолкнулась от твердого кафеля и костяшки пальцев нещадно болели. Сажусь на стул и вздыхаю, потирая ушибленное место. Все-таки, что ни говори, родители у меня замечательные. А может, они просто ко мне привыкли?