Когда я была маленькая, я любила ныть.
Особенно когда нужно было нести какую-нибудь сумку или пакет. Я вздыхала, смотрела на маму грустными глазами, трагически отбрасывала волосы со лба и ныла-ныла-ныла о том, как мне тяжело и как мир со мной несправедлив. Мама смеялась и предлагала мне вдобавок свою сумку: "Полчаса понесёшь - и твоя будет казаться тебе лёгкой". Тогда я думала, что это она так коварно надо мной издевается - и, продолжая трагично вздыхать, тащила свою тяжкую ношу дальше.

Собственно, я к чему это - на днях я поняла, что она имела ввиду. Была у нас намедни контрольная по теоретической грамматике. Александр Николаевич, которому выпало счастье читать этот предмет в нашей группе, предупредил нас за два дня. Буднично так предупредил - ну что там, выучить 60 вордовских страниц немецкого текста за выходные? Вордовского текста у меня тогда, к слову, не было. Пришлось ориентироваться на свой конспект, на который без ста грамм слёз не взглянешь - почерк у меня как у пьяного студента-медика с трясущимися руками.

За выходные наша группа пришла к выводу, что без теоретической грамматики мир был бы лучше и добрее.
В понедельник, глядя на еле дышащих от недосыпа и ненависти ко всему живому одногруппников, мне казалось, что гуманнее нас убить - готовым себя не чувствовал никто, да и мы готовились не столько к контрольной, сколько к праведному преподавательскому гневу. К третьей паре, когда напряжение достигло критической черты, и мы почти уже приготовились к неизбежному - Александр Николаевич зашёл в аудиторию и как ни в чём не бывало назвал новую тему.
- Контрольную в четверг будете писать, - пояснил он, поймав на себе непонимающие взгляды студентов, - у вас ещё два дня на подготовку.

И я, подавив нервно-облегчённый смешок, вдруг поняла, как я рада его, Александра Николаевича, видеть. Что плевать, сколько минут мне удалось ночью поспать, плевать, что я не успела позавтракать, плевать, что я вытрахала себе мозг наизнанку де Соссюром и Адмони. Жизнь всё равно прекрасна и удивительна.